23.11.2019
История. Интервью с Борисом Немцовым
Газета «Коммерсантъ», №157
Борис Немцов: «Березовский — это Распутин наших дней»
27.08.1998
24 августа 1998 года Немцов подал прошение об отставке, которое было удовлетворено указом Президента России Бориса Ельцина 28 августа 1998 года
В начале 1998 года Борис Немцов был назначен заместителем Председателя Правительства Российской Федерации. На него было возложено, в частности, исполнение обязанностей Председателя Правительства Российской Федерации в случае его временного отсутствия. 24 августа 1998 года Борис Немцов подал прошение об отставке, которое было удовлетворено указом Президента России Бориса Ельцина.
РИА
Бывший вице-премьер Борис Немцов, не удовлетворившись решением о смене правительства, сам попросил президента о своей отставке. Почему он не хочет работать в новом правительстве и кого считает главными виновниками кризиса, БОРИС НЕМЦОВ рассказал в интервью ЕЛЕНЕ Ъ-РУЗАКОВОЙ.
— Каковы ваши планы после отставки? Уже появилось множество предположений о том, что вы будете баллотироваться в Думу, что возглавите «Связьинвест»… Вы приняли решение остаться в политике или уйдете в бизнес?
— Никакого решения не принял. Хотя очень многие мне сейчас советуют продолжать заниматься политикой. Есть предложения и от бизнеса. Я решил сейчас месяц отдохнуть. Тогда и приму окончательное решение.
— Почему вы все-таки при отставке правительства обратились к президенту с просьбой о личной отставке? Вы так обозначили, что не хотите работать в правительстве Черномырдина?
— Все эти финансовые «пирамиды», «пирамиды» ГКО, гигантский бюджетный кризис плюс нефтяной кризис — все, что считают сейчас причиной финансового краха, с моей точки зрения, это следствие. Причина этого кризиса в том, что за шесть-семь лет строительства рыночной экономики в нашей стране построен олигархический капитализм. Который характеризуется тем, что львиная доля ВВП производится в нескольких финансово-промышленных группах. Которые, кстати, работают крайне неэффективно и управляются алчными менеджерами, главная задача которых высосать деньги из предприятий и аккумулировать их за границей. То же самое можно сказать про достаточно большое количество банков.
— Но и вы принимали участие в строительстве того, что мы сейчас имеем?
— Абсолютно не принимал! То есть делал все, чтобы этого не было: контроль за монополиями, снижение тарифов, аудиторские проверки крупных компаний, отказ от института уполномоченных банков, декларация о доходах чиновников, система комплексных закупок, тендеры и конкуренция. Это то, что я делал. Поэтому совесть моя чиста. Другое дело, что многое не удалось сделать. Во-первых, времени было мало, во-вторых, когда монстр построен, строить рядом здоровый организм очень сложно. Единственное спасение было в крупномасштабной смене руководства или, говоря другими словами, в банкротстве тех структур, которые доказали свою низкую продуктивность. Именно тогда, когда правительство Кириенко подошло к черте, за которой мы готовы были принимать решения о банкротстве, в том числе и олигархических банков…
— Каких именно банков?
— Я банки называть не буду и группировки называть тоже не буду. Не потому, что боюсь. Ответственности много. Так вот, когда правительство подошло вплотную к тому, чтобы подвергнуть санации эти банки, тогда олигархической элитой были предприняты усилия, чтобы это правительство отправили в отставку. Главная задача, которая теперь поставлена перед Черномырдиным, — спасти олигархов.
— Кем поставлена? Олигархами или президентом?
— Олигархами. Президент таких задач не ставит… А я считаю, что надо спасать финансовую, экономическую, бюджетную систему страны. Поэтому я и подал в отставку.
— Вы не верите, что Черномырдин и бюджетную систему спасти сможет? Или нас ждет индонезийский вариант?
— У каждой страны в этом смысле свой путь. Это как у Толстого — все счастливые страны счастливы одинаково, а каждая несчастная страна несчастна по-своему. Я думаю, что российское несчастье будет не похоже ни на индонезийское, ни на какое-то другое. У Черномырдина — тяжелейшая задача. С одной стороны, на него будут давить те, кто хочет сохранить свое могущество, не умея управлять своими гигантскими империями. А с другой — интересы сохранения финансовой стабильности, недопущение инфляции. Тяжелейшая задача. Справится он или нет, покажет ближайший месяц. Но очень хотелось бы, чтобы правительству Черномырдина удалось.
— А вы все-таки называете имя Березовского в своих интервью. Смену правительства все считают его большой удачей. Удастся ли ему развить свой успех? Вы как считаете?
— Я считаю, что Березовский — это Распутин наших дней. Как вы знаете, Распутина остановить было невозможно.
— Все ли его планы осуществляются?
— Практически все.
— Вернемся к плану правительства Кириенко, который не удалось осуществить. Разрабатывая этот план, вы не предполагали, что они примут ответные меры?
— Предполагали.
— И вы все равно пошли на это?
— У нас выбора не было. Дело в том, что без банкротства неэффективных компаний Россию сделать страной с эффективной экономикой нельзя.
— Как вы оцениваете сейчас четыре месяца работы правительства?
— Очень хорошо. Не потому, что я работал в этом правительстве, не потому, что Кириенко — мой товарищ, хотя это тоже важно. Просто за кратчайший срок огромное количество дел сделано: создана программа, в которой очень много правильного, гигантские шаги сделаны в налоговой сфере, которые не могли сделать пять лет. Были подготовлены важные законы, например об ускоренном банкротстве, который мы не успели, к сожалению, принять. Я бы хотел пожелать Виктору Степановичу, чтобы он сейчас руководствовался в первую очередь не политическими и конъюнктурными соображениями, сколько финансовой безопасностью.
— Вы по-человечески сочувствуете Кириенко?
— Я не могу сказать, что я за него рад,— это было бы верхом иронии… Но, с другой стороны, ему все время не везло, все эти пять месяцев. Он и пришел, когда вся эта пирамида была выстроена и масса проблем не решена, и мало времени поработал. В этом смысле отставка для него определенная удача…
— А что вы ему сказали, когда он приехал от президента и сообщил вам об отставке правительства?
— Что я сказал? Давай выпьем…