25.06.2017
Борис Немцов о санкциях
Тут меня спрашивают, остановят ли Путина санкции?
Мой ответ — нет, не остановят. Путин сейчас будет бросаться на всех: на украинцев, мстя им за европейский выбор и за революцию, на Запад, который не удалось купить до конца, ибо шредерами оказались не все, на русских, которые несмотря на пропаганду и репрессии не все его поддерживают, а многие сопротивляются.
Россия и мир должны понять, что Путин — это война.
25.06.2017
Интервью с Жанной Немцовой
Портал «Открытая Россия»
Жанна Немцова: «Отец хотел идти на президентские выборы в 2018 году»
Зоя Светова: Как пришла идея cоздать фонд Немцова?
Жанна Немцова: Идея не оригинальная, потому что она пришла в голову одновременно нескольким людям: Владимиру Кара-Мурзе, Михаилу Ходорковскому и Альфреду Коху.
Я с ними со всеми встретилась, и мне показалась здравой эта идея. Но я никогда в жизни не занималась подобными вещами. Я вообще не активист. Я была журналистом, работала на телеканале РБК. То есть, представления о том, как все это организовывать, у меня не было никакого. Мы думали, что это все можно сделать в России, шли какие-то переговоры. Но я переехала в Германию и зарегистрировала фонд уже здесь в ноябре 2015 года. Ему меньше двух лет. Это такая волонтерская организация, где на полную мощь работают только два человека — я и Ольга Шорина. Когда я за это взялась, были люди, которые мне говорили: «Ты с ума сошла? Ты же можешь все испортить!» И это правда.
— Почему?
— Фонд должен отражать взгляды моего отца и действовать в соответствии с этими взглядами — человеческими и политическими. Иначе он бы только вредил. И я знаю людей, которые считали, что действительно у меня никакого опыта не было. И я понимаю, что люди со скептицизмом смотрели на то, что я делаю. Но я все равно делала. И мне кажется, что сейчас отношение изменилось. Фонд — главное дело моей жизни.
— Чем сегодня занимается фонд Немцова?
— Этот фонд создан для того,чтобы сохранить память о моем отце, чтобы реализовать те инициативы и проекты, которые мой отец для себя считал важными. Фонд не имеет права заниматься политической деятельностью, потому что это — благотворительная организация, а в Германии таким организациям запрещено заниматься политикой. Мой отец был смелым человеком. С этим никто не спорит. И таких людей не так много. Поэтому каждый год мы награждаем одного человека за смелость. Это важно. Одновременно мы говорим о смелых людях, которые отстаивают демократические принципы. Говорим о них за границей и в России. Публичность обеспечивает им определенную долю безопасности. И поддержку — моральную и материальную. Денежная часть премии — 10 тысяч евро.
Есть второй проект: форум Бориса Немцова — это огромное мероприятие, которое впервые было проведено в Берлине, потом в Брюсселе. 350 человек приняли участие в берлинском форуме. Это — площадка для дискуссий. Отец считал, что только в дискуссии рождается истина, и мы должны говорить правду и просвещать. Форум — это и есть просвещение.
В России организовывать такие собрания очень сложно. Фонд Науманна совместно с Владимиром Рыжковым, например, не смог провести в России так называемый «Сибирский Давос».
Мы помогаем политическим беженцам и политическим заключенным. У нас есть специальная программа. Мы подписали в мае меморандум с Карловым университетом в Праге о создании центра Бориса Немцова по изучению России. Это — один из крупнейших университетов Европы. Очень многие сегодня говорят о том, что на Западе перестали изучать Россию. Была такая профессия «советолог». Россию не изучали после падения СССР, а сейчас вновь возникла необходимость в независимой экспертной оценке происходящего в России. Это важно и для Европы, это важно и для России. Нужно, чтобы был независимый центр по изучению России, чтобы были исследования государства и общества. Мой отец был не просто политиком и государственным деятелем — он был не чужд академической среде, так как был ученым. И поэтому мне кажется очень правильным создать академический центр его имени, проводить эти исследования и популяризировать. Что ещё важно — поддерживать культуру критического мышления. Это то, чего нам не хватает. Я думаю, что в следующем году мы запустим и другие проекты.
— Фонд будет развиваться?
— Фонд будет развиваться, пока я буду жить. И даже, когда меня не будет, он все равно будет развиваться. Я это тоже предусмотрела. Я не знаю другой организации за рубежом, названной в честь известного российского либерального политика. Я знаю точно, что имя моего отца очень уважаемо в мире. Я бы сравнила его с Андреем Сахаровым. В Европарламенте есть премия Сахарова. Учредили ее, к сожалению, не россияне. Конечно, для меня это дело глубоко личное, и мне кажется, что пока все идет в правильном направлении.
— Я хотела спросить про Ваши отношения с отцом. В одном из интервью Вы сказали, что он был для Вас самым близким человеком, что Вы его любили больше мамы.
— Это по Фрейду: девочки любят отцов, а мальчики — матерей.
— Как отец Вас воспитывал?
— Чтобы это понять, надо со мной пообщаться. Я воспитывалась в суперлиберальном духе. Даже слишком. Свобода была практически полная. И достаточно рано. Мне позволялось во взрослой компании высказывать свое мнение лет с пяти. Ещё помню отчётливо программу с Ириной Зайцевой «Без галстука», которая выходила на старом НТВ. Отец тогда был первым вице—премьером и нас всей семьей интервьюировали. Мне было 13 лет. Я сказала, что хочу быть журналистом. И отец в шутку сказал: «Родители уйдут на пенсию, будешь заказные материалы писать и семью содержать». А я: «Нет, ни за что. Я буду либо честным журналистом, либо не буду вообще этим заниматься». Жестко ему ответила. Я делала все, что хотела, меня никто не заставлял, например, учить английский, заниматься фортепиано, читать книжки. Я сама, когда хотела, делала это. Поэтому я и сейчас все решения принимаю самостоятельно и умею за них нести ответственность.
— Какие качества вы унаследовали от отца?
— Надо объективно себя оценивать: я, конечно, не могу с ним сравниться по интеллектуальному потенциалу. И не потому, что я женщина. Я не унаследовала его математический склад ума. Он был очень талантливым человеком, а я просто способная. Но отец сказал однажды классную фразу, это был один из последних наших разговоров в Ярославле. Мы с мамой туда приехали на его выступление — он представлял антикризисную программу для Ярославской области. И он сказал: «Если человек не способный и не ленивый — он способный. И наоборот, если человек способный и ленивый, он не способный». Я как раз очень не ленивая. И это дает свои результаты. Ну и способная, конечно, но все равно до отца мне далеко. Что унаследовала? Внешне я похожа. Я очень упертая в том, что касается важных и принципиальных для меня вопросов. Для меня принципиально важно заниматься расследованием убийства моего отца и я не откажусь от этого. И, кто бы что бы мне ни говорил, это — мой моральный долг. Или фонд Немцова: я жертвую свободным временем ради развития фонда. Кстати, отец бы меня критиковал за то, что я практически не посвящаю времени личной жизни. Он считал, что личное счастье очень важно для женщины. Я — довольно открытый и общительный человек, оптимистичный. Не такой отчаянный, как мой отец.
— В каком смысле?
— Он решил до конца идти, понимая все риски. А я — нет. Не буду подвергать свою жизнь каким-то чрезмерным рискам. Поэтому я живу за границей.
— Как Вы относитесь к тому, что удалось узнать в ходе официального расследования?
— Во-первых, в ходе расследования все ходатайства подавались от моего имени с апреля 2015 года. Я не знаю, если бы не я, чтобы бы мы вообще могли сделать. Будет вынесен приговор в конце июня. Я с самого начала, с первого дня знала, что правоохранительные органы России ничего не будут расследовать до конца. Ни организаторов, ни заказчиков искать не будут. Потому что это — государственное убийство, и государство не заинтересовано в его расследовании. Я не говорю, что Путин лично приказал. Это государственное убийство только даже потому, что одним из исполнителей являлся на тот момент действующий военнослужащий внутренних войск МВД России. А именно Заур Дадаев, зам. командира батальона «Север». Но что удалось? На скамье подсудимых сидят предполагаемые исполнители. Будем дальше работать с организаторами. Да, не удалось допросить Руслана и Артура Геремеевых и других. Кстати, командир «Севера» Алибек Делимханов все-таки пришел в суд, но ничего ценного не сообщил. Рамзан Кадыров не скрывает, что он лично знает Заура Дадаева. И я считаю, что нужно допросить Рамзана Кадырова. Через сайт Открытой России я обращаюсь к нему: он должен прийти в Следственный комитет или в суд. Он обладает важной информацией, так же, как и Адам Делимханов, Сулейман Геремеев, сенатор от Чечни в Совете Федерации, Виктор Золотов и ряд других людей, которые не пришли в суд, хотя мы просили суд об их вызове.
Есть одна важная вещь: это назначение спецдокладчика по делу Бориса Немцова в Совете Европы. Это — третий случай: были спецдокладчики по «делу ЮКОСа» и по «делу Магнитского». Мы этого добились. Было очень сложно, потому что президент ПАСЕ — такой человек, который очень хотел дружить с Россией. Но мы нашли на него управу с помощью СМИ. Тут это работает. Спецдокладчиком стал литовский парламентарий Эмануэлис Зингерис, он говорит по-русски, прекрасно понимает все, что происходит в России. В течение двух лет будет подготовлен доклад, где будут зафиксированы все нарушения, допущенные в ходе следствия и недостатки судебного процесса. Это будет официальная позиция Совета Европы. Будем использовать все механизмы, которые существуют.
В России как — никогда ведь не знаешь, какое твое действие породит действие властей. Наша власть — очень закрытая система, вдруг им захочется по какой-то неизвестной причине продолжить расследование и установить часть организаторов. Может так быть?
— Конечно может.
— А для того, чтобы это случилось, надо много, что сделать. Нужны действия со стороны потерпевших — чтобы они понимали, что потерпевшая сторона в этом заинтересована. Я не могу прогнозировать, как они себя поведут. И никто не может. Делаем, все, что возможно и смотрим на результат. Об этом деле говорят и говорят очень много. Это — тоже результат нашего активного участия в судебном процессе, потому что, если уж семья о нем забудет, то почему все остальные должны помнить?
— Сбылась мечта, и Вы стали журналистом. Вам нравится работать на «Немецкой волне» — Deutshe Welle?
— Мне очень интересно. Я делаю серию программ «Немцова. Интервью». Я езжу по всему миру и интервьюирую разных людей. Я знаю, что происходит в каждой из этих стран. Что представляет собой президент Эстонии — бывший и нынешний. Кто такая премьер-министр Норвегии, и почему сценарий сериала «Оккупированные» нереалистичен, — это замечательный сериал. По сценарию в Норвегии победили «зеленые», они решили прекратить добычу нефти, потому что это создавало экологические проблемы. ЕС не знал, что делать, это создало дефицит на рынке нефти, и они не придумали ничего лучше, чем обратиться к России, чтобы Россия оккупировала Норвегию и восстановила добычу нефти.
— Вы спрашивали премьер-министра Норвегии, что она думает об этом сериале?
— Да, она сказала, что сценарий нереалистичен, она не верит, что ЕС попросила Россию и шведы это поддержали. То есть, когда есть возможность брать интервью по всему миру, то кругозор фантастически расширяется. А я — человек любопытный.
— Вам дают интервью президенты, премьер-министры. Почему? Потому что вы — Жанна Немцова, или потому что вы работаете на Deutshe Welle?
— Зависит от конкретной ситуации. Я еще и продюсер своей программы, а продюсирование — это искусство. Жанна Немцова — это хорошо, но недостаточно. Deutshe Welle тоже помогает — это такой бренд, у которого хорошая репутация, поэтому ты в принципе можешь получить согласие большего количества людей. Ведь фактически для западных политиков российские СМИ заблокированы. У российских независимых СМИ нет денег, чтобы везде ездить, а государственным СМИ они не дадут интервью. Им хочется поговорить с немецкими СМИ на русском языке, чтобы их позицию услышали в России. Создана уникальная ситуация, когда у нас в очень плохом состоянии находятся СМИ, и когда ты становишься одним из людей, с которыми готовы говорить политики.У меня нет эфира на федеральном канале, и я этим горжусь. Мне не нужно идти на компромисс. Путинизм, «я — Жанна Немцова», Deutsche Welle — все это вместе дает мне возможность брать интервью. Из интересных людей, которые согласились, был президент Молдовы Игорь Дадон. Он, как раз, похоже, не понял, что я — Жанна Немцова. То ли сделал вид, что не понял. Но после интервью он мне сказал, что было очень жестко. Ну вот, например, Владимир Якунин мне не дал интервью. Он создал в Берлине научно-исследовательский центр «Диалог цивилизаций», который уже год работает, и хотелось узнать, как он себя здесь чувствует, чем занимается его центр. Но его пресс-секретарь без энтузиазма восприняла мое предложение. Так что Жанна Немцова — это «палка о двух концах»: где-то помогает, а где-то мешает.
— Если бы Путин вдруг согласился дать вам интервью, что бы вы у него спросили?
— Я бы не стала с ним говорить. Это конфликт интересов. Я не могу говорить с Путиным как журналист. Не могу говорить с Рамзаном Кадыровым и с Виктором Золотовым. У меня к ним все вопросы — об одном: «Почему нет эффективного расследования?» «Почему Рамзан не приходит на допрос и почему Золотов не приходит на допрос?» «Где записи с камер слежения на мосту?» Мне неинтересно спрашивать у Путина, есть ли в России демократия, или нет, как его спрашивала американская журналистка. Я и без него знаю, что у нас нет демократии. У нас с ним не получится журналистского разговора. Это будет допрос. Поэтому он мне не даст интервью. И я не стану брать у него интервью. Если Путин захочет со мной встретиться по какой-то причине, — это фантастический вариант, — я даже не знаю, соглашусь, или нет. Я подумаю.
— Эти два года Вы, наверное, часто задавали себе и другим один вопрос: почему убили вашего отца? Может быть, вы уже нашли на него ответ?
— У нас же, как мы знаем, не демократия. У нас — авторитарный режим в переродившемся виде. При авторитарном режиме всегда репрессируют, сажают и, естественно, убивают людей. Почему моего отца убили? Мне сложно сказать, потому что мотив убийства не установлен судом, а по моему ощущению, отец был единственным человеком из 90-х, который вернулся в политику. Потому что он выиграл выборы в Ярославскую думу. Это же вообще фантастика! В 2013 году уже развитый путинизм, и все кричат, что Немцова ненавидят по всей стране, на него аллергия, а он выигрывает выборы в Ярославле. Развивает бурную деятельность — единственный из 50-ти депутатов добивается увольнения коррумпированного заместителя губернатора Александра Сенина, который занимался здравоохранением и закупкой лекарств, в том числе, для онкобольных. Он становится довольно эффективным депутатом. А дальше в планах выборы в Госдуму. И что — он не выиграл бы от Ярославля? Думаю, он прошел бы в Госдуму от Ярославля. Вот и одна из причин.
Вторая — мне почему-то кажется, что наши власти очень обидчивы. Они обидчивы и антигуманны — то есть, не могут простить некоторые вещи. Мой отец не был чужд резких выражений, в том числе, нецензурной брани. И один раз он себе позволил довольно жесткое высказывание в отношении главы государства. Я не буду его повторять, потому что я не ругаюсь матом. И журналист неправильно сделал, что дал эту запись в эфир. Так нельзя. Отец был одним из тех людей, которые, как правильно сказал Навальный, создали инфраструктуру для антикоррупционных расследований и заложили традицию экспертных докладов. Это мой отец придумал. Это он написал первый доклад «Путин. Итоги». «Зимняя Олимпиада в субтропиках». Доклад, посвящённый Играм в Сочи, широко цитировался и в России, и в мире. Отец был известным и влиятельным в мире человеком.
Если честно, я думаю, что они не предполагали, что убийство вызовет такой резонанс. Они ведь сами себе внушали, что Немцова все ненавидели, что он — никто. Конечно, это политическое убийство. А наши власти это отрицают.
— Отец Вам когда-нибудь говорил, что хочет идти на выборы президента в 2018 году?
— Да. Это была тайна. Он мне говорил: «Я буду Путина в Госдуме критиковать, в скобках — другое слово, а потом буду выдвигаться в президенты. Я, кстати, задумывалась над вопросом, как бы повел себя отец, если бы Навального зарегистрировали, и мой отец тоже был бы кандидатом. Как мне кажется, он бы снял свою кандидатуру в пользу Навального. Отцу, если бы он был депутатом Госдумы и баллотировался в президенты, не нужно было бы собирать подписи. Он был политиком, но у него не было такой жажды власти.
— Было ли решение уехать из России спонтанным?
— Абсолютно. Когда я узнала, что Владимира Кара-Мурзу отравили, я поняла, что мне нельзя возвращаться в Россию, потому что они вообще обезумели. Через три месяца после убийства моего отца они отравили Кара-Мурзу. Нельзя думать, что если убили твоего отца, то тебя не тронут. Тронут, еще как! Решение принималось в одну минуту. Я уехала с одним чемоданом.
— Что должно произойти в России, чтобы Вы вернулись?
— А я вообще нужна в нашей стране сейчас? Я не знаю. Мне неприятно, что они борются против мертвого человека — это вообще запредел. Я имею в виду разрушение мемориала на мосту. Это говорит об антигуманной сущности российских властей. Я — россиянка, я хочу вернуться в Россию и работать, но для меня важна безопасность. Не только для меня лично, но и для граждан страны. Россия должна стать правовым государством. А сейчас никто не может чувствовать себя в безопасности. Вот ты выйдешь на улицу, а в тебя чем-нибудь плеснут, это не очень приятно, некомфортно и опасно. Или вот — приеду я в Россию, и что я там буду делать? Меня никуда ведь не возьмут работать. Мне в России не дадут зарегистрировать фонд Немцова. Мы сразу станем иностранным агентом.
— В ближайшее время Вы не вернетесь?
— Максим Лосев, один из финалистов премии Немцова сказал, что через год, через два все изменится. Не позже. Ему 15 лет. И я очень хочу в это верить.
Что мне очень нравится из того, что сделал Навальный — он сделал политику интересной для молодежи. Он открыл огромное количество новых лиц, таких как Максим Лосев, школьник из Брянска, как моя двоюродная сестра Женя, которая вдруг ворвалась в протестное движение ни с того, ни с сего.
— Значит, все-таки есть надежда?
— Мы общаемся в своем кругу, и у нас могут формироваться искаженные представления о реальности. А тут все увидели новых молодых и обалдели. И интересно, что они думают. Наши власти, конечно, зубами вцепятся в свои кресла, и смена будет происходить не очень легко. Но все возможно. Я процитирую Виктора Шендеровича, который разговаривал с великим лингвистом Вячеславом Ивановым. Они обсуждали возможные сценарии для России. Может быть плохой, очень плохой и ужасный. И под конец беседы, когда Шендерович уже почти ушел, Иванов ему говорит: «Знаешь, есть еще четвертый сценарий: будет чудо».
25.06.2017
Москва, Большой Москворецкий мост («Немцов» мост)
Немцов мост. Мемориал Бориса… Воскресенье.
Дежурит «Солидарность».
Светлана, дежурный:
Унылая серость московского летнего утра. Кляня погоду и собянина, добираюсь до начала развороченной Варварки. Впереди такая же серость, но все меняет разноцветное пятно на той стороне моста. Это цветы Мемориала приветствуют меня.
Ну, здравствуй, Мемориал!
24.06.2017
Москва, Большой Москворецкий мост («Немцов» мост)
Солнечный день субботы. В очередной раз «Солидарность» сменила на Мосту независимых волонтеров.
Вахта до ночи воскресенья.
И вновь доставлены цветы, заказанные вами на цветочном сайте nemtsov.rosesclub.ru
Спасибо огромное! Читать далее
24.06.2017
Поздравление
24.06.2017
История. Борис Немцов. Саратов
Любимый жанр: «Немцов общается с народом».
Саратов, 2012 год. Часть третья. Части первая и вторая
Борис приехал в город с новым докладом (написан совместно с Леонидом Мартынюком) — «Жизнь раба на галерах: дворцы, яхты, самолеты, часы Путина» . (скачать)
Дает автографы, агитирует за РПР-Парнас, разговаривают с людьми на рынке (любимое место для общения, изучения обстановки и настроений в городе), беседует с новобрачными…
24.06.2017
Суд по делу Немцова. День 73. Реплики. Фрагмент
Facebook Vadim Prokhorov
Лучший выход — явка с повинной!
Сегодня в суде по делу об убийстве Бориса Немцова я выступил с завершающей репликой в ходе прений и предложил Рамзану Кадырову, братьям Делимхановым и Руслану Геремееву оформить явку с повинной — я убеждён, что это лучший для них выход.
Забыл ещё упомянуть главу Росопричнины генерала Виктора Золотова
