Он действительно был смелым человеком

04.04.2016
О Борисе Немцове

Источник: “Кстово.ру”
Статья: Борис Немцов: история взлета и падения
6 марта 2015 года

Виктория Кучинова взяла эксклюзивное интервью у культовой фигуры кстовской политики 90-х — Вячеслава Боляка, который близко дружил и работал с Борисом Немцовым.

Публикуем критический взгляд на жизнь и деятельность Бориса Немцова, взгляд, с которым мы не согласны.
Зачем? Чтобы другая точка зрения была представлена.

Нам эта точка зрения кажется очень показательной.
Рассказ Вячеслава Боляка — выпуклый пример того, какие представления об оппозиции имеют так называемые простые люди.

---

Каким был Борис Немцов? Что представлял из себя как политик, как человек? Как повлиял на судьбу Нижегородской области и Кстовского района? И почему, по мнению Боляка, был убит?

— Все революции делаются экстравертами, — начинает рассказ Вячеслав Иванович. — Ведь кто такой экстраверт? Человек, способный зажечь толпу как факел, потянуть народ за собой, броситься на баррикады — а потом вдруг понять, что ничего не умеет. Ленин, Пугачев, Разин — это же типичные экстраверты. Народ подняли — а дальше? А дальше пошла гражданская война. Вот и на Украине происходит сейчас то же самое.
К сожалению, Борис был именно таким человеком. Он просто фонтанировал идеями и быстро остывал. Но признать, что многие его идеи не дотягивают или не приносят результата, оказалось непросто.

Как я познакомился с Борей

— В конце 80-х Борис был заведующим лабораторией в НИРФИ. Как физик, как ученый он был очень неплох. Но узнал я о нем по его диссидентской деятельности. Да, он и тогда, в конце 80-х, был оппозиционером. Он был безоглядно смел. В те годы мы о частной собственности и шептать боялись, а он расклеивал на стенах домов в Горьком листовки о том, что пора переходить к частной собственности. Потом начал писать, что надо убирать Горьковскую атомную станцию. И что интересно, писал и говорил он об этом в открытую, но его не трогали.
Я хотел с ним познакомиться, и это случилось. Но начали дружбу мы со скандала. Я тогда работал в областном суде и начал избираться в совет народных депутатов. В качестве кандидата выступал перед коллективом НИРФИ. Немцова я не знал в лицо, но сразу приметил молодого лохматого гражданина. Морда красная, круглая. Вдруг он вскочил и со злобой начал орать на меня: ты сволочь, врешь тут перед нами, лучше расскажи, сколько диссидентов ты посадил и расстрелял?
Я честно ответил: ни одного не посадил — мне такие дела не давали. А всего расстрельных приговоров у меня было четыре, и диссидентов среди них не было. Прежде чем всякую лабуду болтать, говорю, проверил бы сам! Потом спросил у других: кто это такой сумасшедший? Да это, говорят, Немцов. Знал бы, по-другому с ним поговорил. А потом он нашел меня сам. Посидели, почаевничали. Действительно, говорит, ты диссидентов не судил, похоже, ты наш человек. Будешь нам помогать?

Как мы придумали «Российскую газету»

— Когда я стал депутатом, мы начали встречаться чаще. Я работал в суде, а в свободное время ему помогал. Мы сдружились, я часто бывал у него дома. Туда же часто приходили его друзья — Коля Ашин, Дима Бедняков. Там, в стареньком покосившемся домике, который стоял на площади Свободы, на месте здания Атомпроекта, много чего было придумано и создано.
Когда Борис уже был в Верховном совете, предложил написать декларацию о суверенитете России. Тогда уже все страны кричали о своей самостоятельности, и я ему не раз говорил — надо себя как-то определять в этом мире. Мы написали декларацию, и Боря увез ее в Москву. Впоследствии именно наш текст был принят за основу.
Потом решили, что неплохо бы сделать СМИ. Я предложил название — «Российская газета». Потом кто-то это название присвоил себе, но это уже другая история.
А потом Борис решил идти в губернаторы. Вернее, сначала был путч 1991 года, в котором он тоже проявил себя. 18 августа народ разделился на два лагеря — коммунистов и демократов. По телевизору и радио — «Лебединое озеро», никто не представляет, что делать. И тут приезжает Немцов — причем уже в ранге полномочного представителя президента Ельцина. Он был в Москве тогда, выходил на баррикады. Он действительно был смелым человеком. Не как сейчас говорят, что был кристально честным, — нет. Я считаю, кристально честных людей вообще в природе не бывает. Но смелости ему было не занимать.

Как мы ввели свободную торговлю

— Не скрою, я поработал над тем, чтобы Немцов стал губернатором. В областном совете были тогда две группы: коммунисты и демократы, и понятно было, что коммунисты за Немцова голосовать не будут. Предложили, чтобы в тандеме с демократом Немцовым шел коммунист Иван Скляров — тогда шансы Немцова существенно повышались. Я понимал, что Скляров нормальный человек, мы нашли с ним общий язык. Я пошел к Борису, но он не сразу въехал в это дело — послал меня на три буквы. У демократов есть такая нехорошая черта — если он в чем-то убежден, а ты с ним не согласен — ты дурак, все, иди отсюда. А я, поработав в суде, уже понял, что людей надо убеждать. И убедил.

Как только Боря стал губернатором, начались тяжелые дни. По статусу я был его замом, на меня свалилась куча обязанностей. А надо сказать, мы толком и не знали, что делать. Представляете, приходим в правительство, а там пусто, все чиновники испарились, только новенькие компьютеры стоят в целлофане. И мы смотрим на эти атрибуты цивилизации и не знаем, с чего начинать.

Те, кто говорят, что Немцов ничего не сделал, — ошибаются. Первым делом он начал формировать департаменты. Работы было полно, Борис вставал в три утра, в полпятого заезжал за мной, потом за Таней Гришиной и Димой Бедняковым и — в министерство, решать дела.
На мне были обязанности по налаживанию торговли. Не хватало всего — спичек, папирос, круп, водки, одежды, элементарных вещей. Я написал указ о свободной торговле, и месяца через три магазины заполнились.
Денег не было — когда советские деньги меняли на новые, Борис ввел «немцовки» — псевдоденьги, которые ходили внутри области, и на них можно было что-то купить. Он лично занимался вопросами снабжения табаком — начались табачные бунты, мужикам курить хотелось. И постепенно дела в области стали налаживаться.

Как я обидел Немцова

— Мне предложили возглавить Кстово. Собрались мы в комнате в здании кстовской администрации и стали обсуждать кандидатуру. Ну я и пообещал сдуру, а потом обещание пришлось держать.
Немцов очень обиделся. Ты мне тут, говорит, нужен, куда ты собрался? Не оставляй меня одного! Я сказал, что налажу в Кстове работу и через годик вернусь. Наивный, правда?
Приехал в Кстово — все разбито, в городе разруха полная. Первое впечатление — собрались люди из 8 микрорайона с жалобой, что нет воды — ни холодной, ни горячей. Собрались и стали орать на Лаптева — он тогда был председателем исполкома. Я тоже слушаю и думаю: а чтобы я делал на его месте? Вот так началась моя работа в Кстове.

Несмотря на обиду, Борис меня не бросил. Всегда помогал и, что самое главное, не мешал. Работать с ним было приятно. Когда он понимал, что ты работаешь и все делаешь для развития города — он тебе НЕ МЕШАЛ. Это дорогого стоило.
Он всегда старался, чтобы в Кстове была связь. Она и сейчас хорошая. Потом я ему предложил идею построить объездную дорогу вокруг города. Он загорелся, мы вместе поехали в Дорожный фонд РФ и добились, что его председатель, который был категорически против дороги, вынужден был с нами согласиться и дать деньги на объездную.
Район начал подниматься. Ликвидировали задолженности бюджетникам. Начали строить жилые дома. Отремонтировали 300 километров дорог в районе. Пошла приватизация, создали несколько строительных организаций. Газпром начал помогать деньгами на строительство школы самбо. Мы даже провели чемпионат мира в 1993 году!

Как Кстово осталось без «ЗеРНА»

— Попытались поднять еще и сельское хозяйство. Немцов как раз загорелся программой «ЗеРНО» — Земельной реформой Нижегородской области. У Бориса была любимая теория красных директоров — что все они коммуняки, их нужно искоренять как класс. «ЗеРНО» было рассчитано не на колхозы-совхозы, а на лидеров — крепких таких дядек, которые поведут всех за собой. А я уже знал, что в Кстовском районе таких нету. Зато с советских времен остались те самые, по понятиям Немцова, красные директора, хорошие грамотные люди, которые знали, как работать и на чем работать. Сельское хозяйство у нас начало подниматься понемногу. В Толмачеве начали развивать мясное скотоводство, в Запрудном картофель начал хорошо расти, в Новоликееве тоже, даже в Мокром подтянулись. В Тепличном начали огурчики-помидорчики растить.
И тут Борис мне дает эту программу. Я сел, почитал и понял: если мы сейчас это «ЗеРНО» запустим — все, кранты.
Тут надо сказать, что у Немцова была очень хорошая память. Его администрация работала как часы: он помнил, кому, какие и когда указания давал. И я понимал, что рано или поздно он потребует у меня отчитаться по этой программе. Вышел из положения я как обычно — просто пришел и сказал, что «ЗеРНО» у нас в районе работать не будет. Боря сразу вспыхнул: у всех работает, а у тебя не будет? Да я тебя уволю сейчас! Да увольняй, говорю, с кем останешься-то? Только помни, что ты обещал мне не мешать. Ну, он вспылил и поутих. Так Кстово и осталось без «ЗеРНА».

Как Борю сожрали и выплюнули

— А потом он очень резко ушел в Москву. Прошел слух, что он уходит, я поехал к нему, нашел на теннисном корте потного, пыльного. Спросил прямо: уходишь от нас? Ты что, говорит, дурак, что ли? А утром следующего дня меня разбудила жена: «Иди смотри телевизор!». Я иду и глазам не верю: Борис идет по московскому аэропорту, такой веселый — не губернатор уже, а первый вице-премьер!
Потом мы еще раз собрались, поздравляли его с повышением. И мне так горько стало. Поднял рюмку и говорю: мне тяжело, что ты нас так скоропостижно покидаешь! Вообще-то я хотел сказать «очень быстро», а вырвалось вот так. Он очень неодобрительно посмотрел на меня и говорит: ты чего меня хоронишь?

Ему говорили — оставайся в Нижнем, твое место здесь. Московские чиновники тебя сожрут и выплюнут. Я сам, смеялся, их сожру. Но ведь покорить вершину мало, надо удержаться на ней. А там ветра страшные со всех сторон, удержаться трудно. Так и Борис — попал туда и вдруг понял, что ничего не умеет. Москва — не Нижний.
Хотя поначалу все шло хорошо: Ельцин называл его сыном, прочил его в президенты. А потом пошли ляпы. Например, помню, как услышал по телевизору, что Немцов собирается реанимировать Горьковский автозавод. Я подумал, что он хочет использовать новые связи и помочь родной области. Оказалось — у него ничего не продумано, он решил просто пересадить чиновников на «Волги», и завод немедленно реанимируется. Ну это несерьезно. Как говорится, не потянул.
Были и другие ляпы. Его очень невзлюбили в госдуме. Считали заносчивым, нехорошим человеком. Когда он покинул пост премьера — остался в пролете, хотя обычно чиновников такого ранга не забывают. Поняв это, он поступил в соответствии со своим характером — обиделся и начал делать революцию, вновь стал оппозиционером.

В оппозиции он стал значимой фигурой — сам активный, имя громкое. Опять же экстраверт — он просто фонтанировал идеями. Сначала он попытался стать той оппозицией, которая имеет надежду вернуться во власть, поддерживал Путина. А когда Путин не взял его в команду — обиделся снова и начал уходить в ту часть оппозиции, куда уходить опасно. Начал играть с иностранцами. Вероятно, получал от них деньги на свою оппозиционерскую деятельность. Сначала те были довольны, но получилось как — деньги платили большие, а отдачи, результата не было. Он перестал отвечать их требованиям. И наступило время, когда Немцов должен был смикшироваться до нуля. Как раз появился Навальный, другие молодые оппозиционеры.
Думаю, возник вопрос — что с ним дальше делать. Резкий, эпатажный, язык бежит впереди мозгов — надо его убирать. А потом он сам дал прекрасный повод. В интервью «Собеседнику» обмолвился, что, мол, Путин меня убьет. Думаю, он сам дал им наводку.

Версию «ищите женщину» я отметаю. Что тут искать? Бабник он был, да это все знают. Любил женщин, и они его любили. Я не помню женщины, которая бы его не любила. А я их всех знал. Но убийство из-за женщины вряд ли могло произойти. Единственное, что я допускаю, — Дурницкую могли попросить просто привести его в это место, уговорить пройтись пешком. А больше от Анечки ничего и не было нужно.