Силюсь и не могу разогнать тяжкий сон-наваждение…
Я живу в самой лучшей из всех возможных Россий,
Где средь граждан прорыта давно полоса отчужденья
С непререкаемым правилом: не бойся, не верь, не проси.
Эту заповедь нам парафином через уши закапали в души
С тяжким грузом таким наш корабль не удержит корму.
Мы смирились давно. Но Господь забирает лучших:
Видно, там, в небесах, одиноко бывает Ему.
Мы теряем впотьмах всех своих дорогих и хороших.
Вроде с каждой потерей дела — будто сажа бела,
Но с изложенной выше мыслью лично мне моя трудная ноша
Отчего-то становится не тяжела
Средь ублюдков, скотов, идиотов, обманщиков, пьяниц
Иногда вдруг мелькнет что-то вроде золота в грязной золе.
Бог на облаке, как Робинзон ищет, ждет, жить не может никак без Пятниц,
Соответствующих образу и подобию, только уже на земле
С нас, пожалуй, достаточно просто сказать им «спасибо»,
Потому что с уходом героев битву ведь не прерывают.
Пусть убьют. Убийство — железный мандат в оппозицию, ибо
Разрешенной оппозиции, в общем-то, не бывает.
И мне кажется, вот, может быть, мы в преддверии храма
А гнетущая улица с грязью и матом уже позади,
Остается портрет у стены — и глаза, смотрящие прямо,
Ободряюще говорящие: «Что ты! Не бойся, входи».
© Алексей Михеев, 09.08.2016
