Лев Рубинштейн о запрете выставки к 100-летию Андрея Сахарова
Лев Рубинштейн 19.05.2021 МБХ Медиа
В наши дни уже и удивляться не приходится тому, что власти Москвы отказались согласовать уличную фотовыставку на Чистопрудном бульваре к 100-летию со дня рождения Андрея Дмитриевича Сахарова. И это при том, что Сахаровский центр, подготовивший эту выставку, уже давно получил от Департамента культуры обещание выделить стенды для выставки.
Выставка должна была открыться 17 мая. А вот 30 апреля организаторы получили устный ответ, стилистически типичный для сложившейся к сегодняшнему дню хамской начальственной манеры общения с гражданами. «Контент не согласован», — так звучал этот ответ. А на вопрос, почему же такое все-таки случилось и вообще в чем тут дело, устроители выставки не получили ничуть не более вразумительный и тоже устный ответ, что «стенды понадобились для другого мероприятия».
Что за такие «мероприятия», ради которых решено поспешно отменять памятные события, связанные с именем, с образом, с идеями, с трудами и днями нашего великого соотечественника? И почему — устно? Никто там не хочет, чтобы его именем-фамилией-должностью обозначалась очередная государственная пакость? Если это так, могу это понять, а вот посочувствовать — вряд ли.
Я прочитал текст обращения Сахаровского центра в связи с этим хамским отказом. Хорошее, достойное, убедительное обращение. И я, разумеется, растиражировал его на своей фейсбучной страничке.
Но, если вдуматься и постараться «с холодным вниманьем» оценить особенности нынешнего установившегося в стране политического и социально-культурного климата, то нельзя не задаться риторическим и, увы, законным вопросом: а при чем тут вообще какой-то академик, недоосвистанный патриотической общественностью еще тогда, когда на трибуне Съезда народных депутатов он стоял и под визги и брызги пытался что-то сказать в отключенный микрофон?
А если иметь в виду очередную, санкционированную с самого верха вспышку хорошо организованной ненависти к свободе и мировому цивилизационному процессу, которые наиболее ярко и последовательно воплощал в себе именно Сахаров, то и это началось не сегодня.
Я до сих пор помню, как сколько-то лет тому назад дружно веселился Интернет, как же он негодовал и изумлялся, передавая из рук в руки видеоролик, который лишний раз продемонстрировал агрегатное состояние коллективного разума определенного рода.
В этом видеоролике какие-то журналисты с камерой и микрофоном задавали разным молодым недоумкам из «Наших» (помните еще таких?), один и тот же вопрос.
Вопрос был простым. Но не для всех — в эту контору принимали только особо одаренных питомцев кремлевского вивария.
Какой ужас! Никто из них, оказывается, не знал, кто такой академик Сахаров, чьим именем назван проспект, куда их завезли автобусами, напялили на них нарядные белые слюнявчики и поквадратно расставили в соответствии с каким-то безусловно выдающимся режиссерским замыслом.
И правда, кто такой Сахаров? Ну, это, видимо, тот, кто изобрел сахар, как дерзко предположила одна из барышень, видимо самая умная и находчивая из всех прочих. Другие и на такое не оказались способными.
В те дни я написал на своей страничке:
«И чему удивляться-то! Им-то это зачем? Кто такой этот академик? Он им что, новый телефон, что ли, подарит? Зачем нужен какой-то академик тем, чье единственное предназначение — обеспечивать массовость того, смысла чего они не понимают, понимать не хотят, да и не смогут, если бы и захотели. Не смогут не только в силу специфики собственного интеллектуального развития, но и по той очевидной причине, что никакого такого смысла в эту, с позволения сказать, деятельность никто и не вкладывал».
Главная структурная оппозиция, бесперебойно работавшая во все времена политической и общественной жизни — это не «добро-зло», не «честный-бесчестный», не «умный-глупый» и даже не «пролетарский-буржуазный», а лишь «свой-чужой». Эта проверенная столетиями оппозиция и к сегодняшнему дню сохранила свою первозданную свежесть.
Такова привычная и надежная, как деревянная ложка, барачно-сельская традиция различения добра и зла.
Никаких тех «Наших» уже давно нет — они оказались никому не нужны, да и деньги, которые тратились на них, нашли, видимо, какое-нибудь другое применение. И вообще о них благополучно забыли.
Те исчезли, но эхо их бессмысленных площадных кривляний все звучит, и слово «наши», — что бы оно ни значило, — все еще обнаруживает свою актуальность в заданном общественном контексте.
Это слово не так глупо было придумано для обозначения «молодежного движения», как это может показаться человеку городского типа сознания, каковых людей в нашем злополучном отечестве катастрофически мало. Именно «наши», а кто же еще. Именно такие, какие есть. То есть не важно, какие именно. Важно, что «наши». В общем, как всегда — «погнали наши городских».
Быть «нашими», а не чьими-то там еще — их единственная роль, единственное предназначение и единственное свойство, решительно и вполне успешно замещающее собою все прочие личностные или коллективные свойства — интеллект, порядочность, честь, вкус, все что угодно.
И при чем тут академик Сахаров?
Какой еще Сахаров? Зачем нам тут какой-то Сахаров, когда вальяжная сытая державность, кирзовый патриотизм и вполне демонстративная воля к конформизму, понимаемому как высочайшая ступень гражданской зрелости, стали вполне себе социальным мейнстримом.
Вот уж кто тут совершенно ни к чему, так это Сахаров. Да, да, тот самый, — если вы забыли, — кто развалил нашу могучую державу.
Не помню, где я вычитал такое суждение: если Христос появился бы в наше время, его бы даже не распяли. А уж простого, хотя и великого академика, скорее всего, и вовсе бы не заметили. Впрочем, всяческая сослагательность столь же соблазнительна, сколь и некорректна. Не будем поддаваться соблазну. Он жил в свое время. В наше. И это уже само по себе примиряет с действительностью.