10.05.2022
Имена
Игорь Свинаренко
Игорь Николаевич Свинаренко родился в Мариуполе в 1957, с 1957 по 1974 жил в г. Макеевка Донецкой области.
В 1980 окончил факультет журналистики МГУ им. Ломоносова.
Один из самых известных российских журналистов, издатель, медиаменеджер, переводчик, колумнист изданий «Газета.ру», «Московские новости», «Свободная пресса», «Русская жизнь», «Cитибум», «Полит.ру», специальный корреспондент благотворительного фонда «Русфонд» при ИД «Коммерсантъ», автор журнала «Русский пионер», бывший главный редактор журналов «Медведь», «Архипелаг», «Домовой», экс-руководитель отдела преступности и права в газете «КоммерсантЪ».
Работал электрослесарем на шахте им. Бажанова, корреспондентом в газетах «Вперёд» (Домодедово Московской области), «Макеевский строитель» и «Макеевский рабочий» (Макеевка Донецкой области), «Комсомолец Донбасса» (Донецк), «Комсомольская правда», «Собеседник», «Коммерсантъ», был собкором журнала «Столица» в США.
Член жюри Национальной литературной премии «Большая книга», академик Российской литературной академии.
Член творческих союзов России (журналистов, литераторов, писателей). Лауреат множества престижных премий, в том числе «Медиаменеджер года».
Автор 17 книг, в том числе «Москва за океаном», «Наши люди», «Записки одессита», «Записки репортера», «Ящик водки» (в соавторстве c Альфредом Кохом), «Короче», книги о Егоре Гайдаре (для серии ЖЗЛ) и др.
Владеет русским, украинским, немецким, английским, польским, французским, испанским, итальянским, хорватским, сербским языками.
Выступает с публичными лекциями о журналистике в вузах и на открытых площадках.
Один из лучших российских интервьюеров, Игорь Свинаренко в равной степени интересно и содержательно представляет читателям как беседы с представителями культурной, научной, политической элиты, так и с простыми людьми – заключенными в колонии, шахтерами, учителями, врачами, крестьянами, сельскими священниками и т.п.
R.I.P.
Игорь Иртеньев:
До главной хорошей новости из России я, боюсь, не доживу, а пока одна хуже другой. Проклятая болезнь утащила в своих клешнях Свина, как звали его друзья, теперь уже не живую легенду российской журналистики. Макеевский хлопец Игорь Свинаренко, закончивший школу с золотой медалью, а журфак МГУ, если не ошибаюсь с красным дипломом, был человеком редкого артистизма. Прожив в Москве почти полвека, он не только не избавился от своего фрикативного «г», но сознательно его культивировал. Беря трубку, а познакомились мы еще в домобильную эпоху, говорил: слушает дежурный, а заканчивал разговор неизменным: уранессать!
Трудно было поверить, что этот человек свободно говорит на трех языках, да как минимум на стольких же читает. Ничего славянского в его внешности не было, настоящий итальянский красавец. Бабы от него сходили с ума Танцевал прекрасно, петь не умел совершенно, но страшно любил. Репортер был от бога, от него же и интервьюер. Самое лучшее свое интервью, я дал когда-то ему. Побывал во всех горячих точках, в только что появившемся «Коммерсанте» возглавил отдел преступности. Кошмар, устроенный нашими рашистами отравил последние месяцы его жизни.
Прощай Свин. Не довелось поцеловать тебя в холодный лоб. Но твое место в мой памяти не занять никому.
Ксения Ларина:
Умер Игорь Игорь Свинаренко. Это был человек, которого любили все. Его невозможно было не любить. Плюшевый медведь. Мягкий, нежный, тёплый, уютный. Игорь любил обниматься. И люди с ним все обнимались с особенной нежностью. Игорь – блестящий журналист, публицист, эссеист, писатель. У него был особый дар общения с незнакомыми людьми – он сразу же с первых слов располагал к себе.
Он часто приходил в наши эфиры – и всегда был честен в своих оценках, точен, и вещи называл своими именами, да и имена называл без стеснения. Только Свинаренко мог в одной передаче обаять ведущих и слушателей, рассказать анекдот, спеть украинскую песню и развенчать кровавый режим)
Игорь долго боролся с болезнью, которая навалилась на него, вцепилась мертвой хваткой, пыталась его свалить, победить.
Но так и не свалила. Он ушел непобежденным. «Может, со стороны и не похоже, но в душе я самурай».
Игорек, твое место осталось свободным, его никто не сможет занять.
Твоя небесная детская улыбка – как оберег для оставшихся на земле, для твоих родных, для дочек, для друзей, которых ты так любил.
Прощай.
Алла Боссарт:
Свин занимал в жизни каждого из нас совершенно особое место.
Ослепительно талантливый, дико брутальный, нежный, как иней на траве, жовиальный, выпивоха и сквернослов… От него плотными волнами исходил жар жизни – всегда, и в последние месяцы жизни тоже.
Держался Свин невероятно долго и невероятно геройски.
Что доживает – похоже, до конца понимал только он сам. Потому, что смириться с этой разрушительной идеей невозможно было.
Я тоже знала, что он болен, тяжко, безнадежно. Но всегда так веселился – по телефону и за столом, что это глупое знание истаивало…
Свин был болен уже тогда, когда мы какой-то безумной компанией ездили в какой-то безумный круиз по Днепру и выступали в разных городах. И мы со Свином пошли гулять на одной из стоянок, кажется в Херсоне, а то ли в Запорожье. У него сильно болели ноги, он шаркал чудовищными коленкоровыми лыжами-тапками, и шли мы в обнимку, ему надо было опираться на что-то. Наши попутчики по кораблю, во множестве встречаемые нами по дороге, смотрели на нас с осуждением. Типа – при живом муже… Потом Свин зазвал меня к себе в каюту, чтоб уж совсем свести народ с ума. И мы там пили коньяк и пели, оба совершенно без слуха, «Любимый город может спать спокойно». Он обожал петь, и за это тоже я обожала его.
Он написал дико много книг – десятка два или три. И миллион заметок. Знал три или четыре языка: немецкий, английский, итальянский, украинский, конечно – родившись в Мариуполе и долго прожив в Макеевке. Любил прихвастнуть, что, мол, «шахтерская косточка», врал, конечно. Вообще любил приврать. С его энциклопедизмом притвориться таким, от сохи, с фрикативным «г»… Матерился по-черному. Когда поздравлял меня с днем рождения, 2 апреля, в последний раз, когда мы разговаривали по телефону, матюкал нынешнюю хтонь так кромешно, что азиатский таксист от ужаса чуть не въехал в фуру.
Дружил со всеми на свете. Его интервью исчисляются сотнями. Легко переезжал из страны в страну. Везде был своим.
Как поверить в смерть Свина. Никак. Осознание наступит, но когда еще… Хреново, что все мы, его друзья – Бильжо, Иртеньев, я, Юля Каденко, Никита Голованов, Метелицын, Шендерович, Слава Шагинян, Женя Асс, Макаревич, Цигаль, Наличи, Орлуша, Люба Шакс, Лева Рубинштейн и десятки других – теперь в разных странах и даже помянуть его все вместе не сможем. Ну хоть попрощаться кто-то из нас сумеет. Хотя видеть Свина мертвым, это… я даже не знаю. Как все равно увидеть черно-белый помидор или, не знаю, серый клен посреди сентября.
Обменяемся хоть его паролем: УРАНЕССАТЬ!
Как не помнить твою дурацкую шутку – вырвать из собственной груди клочок волос и приподнести его со словами: “Букет от сердца!” Я бы вырвала клочок своей седины с башки (букет от мозга) – да там всего газона на 1 см. Так что будут, хз, что. Пусть нарциссы, не обессудь. Ты ведь был немного нарциссом, признайся.
Уранессать, Свин, дорогой.
Расскажешь потом, как там и что.
Фото, не знаю чье, из сети. За столом, уже видимые Свину, но пока не нам – его друзья Люба Полищук, Борис Немцов, Валера Зеленогорский, Боря Литвак, Саша Кабаков…
