Убить смогли, а победить тебя они не смогут

14.09.2017
Мост Немцова. Дом Немцова

Я очень хорошо понимаю, почему Бориса ненавидит власть: они не смогли его ни купить, ни запугать, ни сломать.
Не нашли компромат, чтобы торжественно, с аплодисментами и улюлюканьем, посадить.
Смогли только в спину выстрелить.
Убили.
Но не смогли уничтожить. НЕ СМОГЛИ ПОБЕДИТЬ.

И это для них, ну, абсолютно непереносимо.
Вообще.
Они так старались стереть его с лица земли — а его теплый, живой взгляд по-прежнему буравит эти треклятые красные стены. Ты, улыбаясь, смотришь в глаза прохожим. Они останавливаются…

Люди несут и несут цветы. И плачут. И стоят днем и ночью, на холоде и жаре, под дождем, ветром и снегом, охраняя место твоей гибели от разорения. Словно давая тебе возможность лишать всю эту банду сна и покоя…

Если каждого из нас спросить, где находится Пост № 1, каждый без запинки ответит — Немцов мост, конечно. Еще и обидится, что спрашиваешь…

2 с половиной года я с удивлением наблюдаю дикую, иррациональную ненависть к Немцову со стороны мелких чиновников и совсем тёмного плебса.

Знаете, они борются с Немцовым с таким остервенением, будто от того, как быстро исчезнет светлая память о нем, зависит их выживание, их личная безопасность. Он прям им лично угрожает.
Их жизни.
Их гнилому нутру.
Их поганым кошелькам.
Их кожаным кабинетам, элитным цацкам и тайным счетам в разных тропических панамках.
Их сладким великодержавным галлюцинациям.

Прям угрожает. Мертвый. Настолько им это непереносимо, что они готовы еще 100 человек там же положить, лишь бы отступила эта страшная угроза, лишь бы он перестал буравить их взглядом и исчез. Исчез навеки, сгинул в забвении и перестал уже их мучить… Прям удивительно наблюдать, как людей корежит от одного имени.

Ну, чиновники — с ними ясно, у них реально вопрос выживания. Проявить лояльность, угодить начальникам, выслужиться и сохранить свое теплое местечко…
А тёмный плебс-то что выигрывает?

Наверное, лучше всего это сформулировал сам Борис в фильме Паши Шеремета «Немцов. Итоги»: «Я все-таки массовому сознанию не очень соответствую…»
Да. Не соответствуешь, Борис.
Увы.

В стране, где столетиями культивировалась трусость, где холоп должен «иметь вид смиренный и придурковатый, чтобы не оскорблять начальство».
Где элитой нации считаются услужливые и преданные, а не умные и порядочные.
Где всегда больше любили сладкие великодержавные мифы и ненавидели рутинную заботу об обыкновенном реальном быте.
Где не честность и открытость, а лицемерие и ханжество возвели в добродетель.
Где истина давно растоптана в угоду начальникам и царям.
Где господствует дикарская, готтентотская этика под вывеской христианства.

Как же ты можешь им нравиться…
Умный, честный, открытый, непосредственный, добрый, свободный, смелый человек с великолепным здравым смыслом, выдающимся интеллектом и большим сердцем?

На тебя так и не нашли никакого компромата.
Им во что бы то ни стало надо было заткнуть, сбросить тебя, вывалять в грязи, утопить, уничтожить.
Убили. Уничтожить не смогли, поэтому взялись мусолить и трепать ровно то, что ты никогда не скрывал: твою личную жизнь.

О, какое раздолье для импотентов, завистников и ханжей! О, как сладко они причмокивают, когда пишут все эти пошлости и мерзости, щелкая липкими пальцами по клавиатуре… Гнусные черви. Жалкие и убогие. Жестокие, слепые, осатанелые черви.

Ничего не нашли, никаких преступлений — только то, что ты сам им показал. Не страшась сплетен, шел сквозь строй этих безумных копрофилов, не сгибаясь, не прячась — стряхивая с себя мерзости, улыбаясь и шутя, обнимая какую-нибудь сомлевшую барышню всем врагам назло.
У них крыша от этого ехала. Другие боятся, прячутся, возмущаются, оправдываются, а этот — хоть бы хны…

«У чекистов наверняка и на меня есть досье. Там много девушек. Но больше там ничего нет»,

— смеясь, ты говорил в интервью Виктору Топаллеру.

Больше этим падальщикам не во что вцепиться. Нечего мусолить. Нечего разоблачать. Красивый, умный мужчина любил женщин! Преступление века!

Этим сукиным детям с липкими пальцами и погаными языками никогда нас не понять. Не понять, почему появился мемориал на Мосту. Почему люди стоят там 2,5 года и не могут иначе.

Рожденные ползать в навозной куче не могут понять вольную птицу.

Озверелые зомби не могут понять живых. У них атрофировался тот орган, который распознает настоящее и живое.
Именно поэтому он для них непереносим.
Потому что живой. Настоящий.
И уже недосягаемый ни для каких издевательств.

Почти на каждой второй фотографии Борис смеется. Так легко, искренне, по-мальчишески.
У него такое светлое лицо…

Нет, чистое нельзя запачкать.
И заставить нас тебя забыть — нельзя. Невозможно.
Поэтому ты сильнее их. Даже сейчас, лишенный жизни, лишенный возможности говорить.
Ты сильнее.

Все, что они могут — это уничтожать и топтать сапогами цветы, срывать таблички, грозить, запрещать, истерить и сочинять всякую пургу, в которую даже умственно отсталые уже не верят.
А победить тебя они уже не смогут. Я в это верю.

7 сентября 2017
Ольга Лехтонен
Оригинал