25.12.2015
Статьи. Жанна Немцова
Жанна Немцова:
Это колонка написана для the Moscow Times. Она была опубликована с сокращениями, которые не изменили смысл. Но была утрачена аргументация. Свой оригинальный текст на русском публикую здесь с согласия главного редактора.
Это меня не касается и что они предлагают.
В декабре 2015 года социологи ФОМ задали россиянам вопросы «Что стало событием года в России?» и «Что стало главным мировым событием уходящего года?».
Примечательно, что 40% опрошенных затруднились ответить. А самое жестокое политическое убийство в современной России — убийство моего папы — и вовсе не фигурировало в ответах. Об этом практически не говорят по федеральным телеканалам, а если что-то и говорилось в первые дни после убийства, то презрительно-уничтожительно.
Удручает не только официозная пропаганда, но и состояние общества. Опрос Левада-центра, проведенный в марте показал, что более трети россиян равнодушны к убийству папы. Это такая моральная глухота, которая лучше всего проявляется в любимой россиянами формулировке «это меня не касается» или «это меня не коснется».
Известный военный журналист Аркадий Бабченко называет такую позицию соотечественников инфантилизмом. Пожалуй, да. Проявляется это не только в безучастности, но и в неумении видеть причинно-следственные связи, даже очевидные. Если с крымнашем непонимание среднесрочных и долгосрочных последствий еще объяснимо, то уж спрогнозировать рост цен из-за продуктового эмбарго или взимания дополнительной платы с большегрузов за проезд по федеральным трассам не представляет уж такую неразрешимую задачу.
Путинская политическая система искореняет в россиянах способность думать, анализировать, задавать вопросы, формулировать свою позицию, помнить. Способность к самостоятельному мыслительному процессу не востребована в путинской России, поэтому стимула нет.
Конкуренция во всех сферах, включая политическую, весьма ограничена. И побеждает в ней не самый умный. Печально и потенциально опасно, что выжженное политическое поле, отсутствие нормального политического процесса с дебатами, дискуссиями, выборами, которые заменены давлением, в том числе и силовым, отрицательно влияют и на качество оппозиции.
Сам факт участия в оппозиционном движении в России уже геройство и это вполне правда. А ежедневная борьба за выживание и одновременное отсутствие демократических институтов не дает шанса активистам трансформироваться в сильных публичных политиков, а обществу понять кто есть кто.
Память у людей также коротка и это весьма выгодно Путину и его окружению, которые постоянно путается в показаниях: то нет военных в Крыму и на востоке Украины, то они есть; то давайте не будем поднимать налоги и сборы, то «Платон». Забвение выгодно и это то, на что в том числе направлена работы телевизионной пропаганды. Отсюда в том числе и отсутствие института репутации и опять же безответственность публичных персон.
На этом фоне социальная апатия, отсутствие интереса к политическому процессу, пусть и очень своеобразному — возможно это и частично защитный механизм, ответ на потоки лжи и агрессии. Где правда не понимает уже никто, поэтому лучше не вникать.
Все политика в России ситуативна и также волатильна, как нефтяные котировки. Даже Никита Михалков не всегда успевает подстраиваться. С удивлением он узнает, что концепция «Русского мира» уже неактуальна, и выглядит довольно забавно, когда возмущается тем, что какой-то очередной выпуск его страшно патриотической программы «Бесогон» снят с эфира федерального канала.
Власти и элиты заботятся о собственном выживании, методы хороши любые, в том числе постоянное военное напряжение. Общество воспринимает и принимает такую модель поведения, навязываемую властями. И в результате мы наблюдаем, как россияне все больше отходят от гуманистических ценностей и все больше склоняются в сторону конфронтацинной модели восприятия мира или, что, возможно, и много лучше, безучастности.
Российские журналисты неоднократно задавали мне вопросы: «Почему вы боретесь за объективное и всестороннее расследование убийства вашего отца. Зачем вам это нужно?». Для меня сама формулировка звучит чудовищно, это есть лучшее отражение победившего Средневековья, где никто не понимает, что это расследование — дело важное не только для меня лично, но и для всех нас. За права человека борются, долго и изнурительно. Если же на все наплевать и принять факт, что в России можно убить человека, известного человека, государственного деятеля, лидера оппозиции, то нужно автоматически принять факт, что это в конце концов может коснутся и других людей, каждого.
Особенно в зоне повышенного риска те, кто сейчас в оппозиции. Я вижу то снисхождение, с которым многие воспринимают эту небольшую горстку людей, которые борются за демократическую России. Этот извечный вопрос: «Что они (оппозиционеры) предлагают?»
А вы представьте, что в один день их не будет, никого. Кто будет проводить антикоррупционные расследования, кто будет участвовать в выборах пусть даже и декоративных, кто будет писать депутатские запросы, кто будет поддерживать политзаключенных? Ответ — никто.
Мой отец долгое время на себе испытывал это отношение, такой снисходительный взгляд свысока. А теперь он убит. За свои взгляды, за смелость выражения позиции, за нежелание быть безучастным. И вдруг стало ясно, как его не хватает.
Путинская Россия — это не возрождение духовных скреп, а моральное разложение. И пока каждая проблема будет оцениваться с точки зрения «касается-не касается» движение возможно в одну сторону — назад.
25.12.2015
Facebook Жанна Немцова